Злополучный забор не оставляет Крыску в покое. Она вспоминает слова Кабачка о своём опыте лицезрения забора, и подходит ближе. Встаёт на расстоянии лисьего хвоста от начала забора и внимательно оглядывает высокий частокол. Взмахивает куцым хвостом. Опускает взгляд вниз, а затем снова наверх. Садится, напрягая лапы. Виляет крупом. И отходит. Нет. Никакие Крыски не должны тренироваться на заборах, цепляя когтями мёртвые деревья и звонкие тонкие материалы, которые используют двуногие. Крыска создана для бесшумных скачков по кочкам; для скрытого слежения в тени; для хитринки во взгляде и вызове в действиях. Но никак не для ограждения.
- Забор ограждает лес от вас… Или вас от леса? – таинственно протягивает вопрос, оборачиваясь на Кабачка через плечо. А затем подходит поближе, но держится всё также поодаль, не сокращая расстояние, позволительное для первого знакомства. Она обходит Кабачка полукругом, щурится довольно и хмыкает: - а может быть, двуногие ограждают тебя от опасностей леса? Например, от большого жабоквака, что ночами топает по округе в поисках жертв? Ты когда-нибудь слышал, как трещат деревья в самую тёмную ночь? Точно огнём подёрнутые, они кричат о помощи, но стоит выглянуть – никого и ничего нет. Это жабоквак просыпается от долгого сна. Он голоден и зол, и ищет пропитание. Нельзя попадаться на глаза жабокваку-
Глаза Крыски горят. С нескрываемым интересом, она забывает тотчас своё правило и подбирается ближе, со спины. Смотрит пытливо в глаза. Занижает голос, хрипло шепча страшную историю. А потом делает выпад: - иначе он съест тебя также как лягушки едят своих жертв!
И имитируя охотящуюся лягушку, скачет ближе к Кабачку, ломая все внутренние устои и внешние границы, языком касается щеки нового знакомого. А после подаётся назад, заваливаясь на землю, будто жаба вытягивает языком муху. Затем, визуализирует поедание ничего, надувая щеки и пережёвывая воздух. В потом потягивается, всё также отдыхая на спине: - мне говорили, что жабоквак огромный, и его макушка достигает крон елей. Иногда, ночью, можно слышать, как шумят деревья, но без ветра. Развилка уверяет, что жабоквака не существует, но я не верю ей. Он есть. И всегда следит за каждым.
Сложив лапки на груди, Крыска воодушевлённо смотрит в небо, точно старается углядеть сквозь верхушки заплывшие глаза гигантской жабы. Потом вздыхает, переворачивается на бок и поднимает взгляд на Кабачка: - иногда мне кажется, когда я иду по лесу, будто я во что-то вязкое влипаю плечами или носом. Но не вижу ничего. Мне кажется, это слизь, которую жабоквак оставляет после себя. Однажды, я его выслежу. И принесу в племя его голову. Тогда, мои друзья не будут голодать.
Одиночную паутину нелегко спутать со слизью, но при богатом воображении возможно всё. Крыска морщится, будто бы снова поймала ниточку паучью, трёт лапой переносицу и потягивается снова: - я верю в жабоквака. Когда выберешься отсюда, придётся и в него тоже поверить.
Крыска не говорит «если» - пообщавшись с котиком, она тоже начинает верить в него, хоть и прячет эту самую веру за семью печатями души своей: - а когда выберешься, позови меня. Я покажу тебе всё, что знаю в лесу. Чтобы ты не заблудился.
Конечно, он её не позовёт. Конечно, она не придёт к нему по первому зову. Но даже так, Крыска оставляет Кабачку частичку себя, чувствуя в нём тоже, что в себе – Кабачок верит в неё. Возможно, если бы он оказался в Сумрачном племени, то понял бы сразу – она накидывает пуха на собственное превосходство, а вокруг есть куда более сильные коты. Но Кабачок здесь – около забора, отведавший вкусных даров леса чуть ли не впервые. Кабачок здесь, и мириться с жизнью у двуногих на лапах он не собирается. Ей остаётся только пожалеть котику удачи.
- Лисы не повинуются законам племени, поэтому они не живут среди сородичей. Если бы у них были законы как у нас – жить было бы проще. А Морозец, - она морщит нос, вспоминая друга в очередной раз. И в очередной раз недобрыми словами: - если бы он боялся драться, то мы бы не поругались с ним. Возможно так, побранили друг друга и разошлись по углам. Но мы… Мы подрались. В нём кипит дух воина, но что-то мешает ему стать таким. Я собираюсь перекусить эту преграду, как только выясню, в чём дело. Не удивлюсь, если это Медянка нашёптывает ему, потому что не хочет делить Морозца со мной. Целители могут видеть ушедших котов как вижу тебя я, а ты – меня. Другим это практически недоступно. Вот так.
Она грустно шкрябает землю когтями и понимает: если бы Крыска стала целительницей, то в первую очередь легла спать в обители предков для того, чтобы дать Медянке в нос. Возможно, после этого Предки с радостью сомкнули глаза и отправили Крыску обратно в мир живых, отказывая ей в целительском ремесле. А может и нет. Она вздыхает, пожимая плечами. Минутная грусть, тем не менее, не даёт кошке уйти в негодование, как не даёт и Кабачок, предлагая выбрать ему имя самостоятельно. Крыска удивлённо поднимает взгляд, хмыкает неопределённо и, бросив быстрое «ладно», поднимается с земли.
Ученица отряхивается, встаёт перед Кабачком и морщит лоб, выбирая наиболее красивое, на её взгляд, имя. А затем откашливается:
- Пусть все неспящие коты племени Революционеров подойдут к кочке собрания. Сегодня я, Крыска, пришедшая из четырёх племен, провожу обряд имянаречия. Передо мной сидит красивый дымчатый котёнок, который за свою недолгую жизнь произвёл на лесное братство впечатление, отчего заслуживает получить дар – новое имя. Кабачок, согласен ли ты отказаться от старого имени на благо будущего, и смотреть вперед с широко открытыми глазами, не боясь трудностей, которые встанут у тебя на пути? Властью, данной мне мною, я, Крыска, нарекаю тебя Смолушкой. Когда станешь старше и научишься многому – обратись ко мне, и я – Крыска – дам тебе новое имя, которым ты восславишь лес!
Она поднимает высоко голову, а потом позволяет себе коснуться ещё раз Кабачка, совсем ненадолго – холодным носом тычется в лоб, вспоминая, как это делала её наставница: - а я, Крыска, стану твоей, э-э… - она щурится, пытаясь придумать слово, аналогичное наставнику, но не настолько отсылающее к племенам: - на-ри-ца-тельницей. И буду тебя опекать, пусть и издалека.
Ученица выдыхает, вместе с тем удивляясь, как Затмению Звёзд хватает сил, чтобы так много говорить перед соплемениками. Разумеется, если Крыска станет предводительницей когда-нибудь, она будет объявлять после каждой новости минуту молчания, чтобы перевести дух, а соплеменники могли обсудить всё. Но когда-нибудь, когда рыжий силуэт не будет брыкаться на горизонте, Крыска и сможет достичь высот. Пока что она за пеленой собственного мировоззрения видит ещё все ту же хитрую Медянку.
«Однако, здесь ты меня не обогнала»
- Пойдём ещё половим. Вот смотри.
Крыска вновь принимает позу охотницы, точно отключая все свои эмоции. Она водит усами, глазами выискивает движения листьев, ушами слушает шорохи. Каждая мышца кошки напряжена. Осторожно передвигаясь по земле, Крыска улавливает ещё одно шевеление. Ловит тишину. Напружинивает лапы. Одна-две секунды, и ученица вновь совершает бросок. На этот раз безуспешный, клацает зубами в воздухе, лицо язычком почувствовав чужой хвост, игриво выскользнувший из зубов. Опускает уши, недовольно фыркая – победа была так близка!
- Только вот дичь не хочет ко мне. Но, может быть, она захочет к тебе. Смотри, как я делаю. Однажды, навык охотника пригодится тебе, и ты будешь вспоминать маленькую Крыску добрыми словами.
Она показывает нынешнему Смолушке стойку, крутится вокруг него, точно наставница, напоминая о лапах и умении слышать дичь. А потом выдыхает: - имя у твоей матери, всё же, красивое. Сумрачное. Давай поймаем дичь!
