племя, должность: Ветра, воитель пол, возраст: кот, 64 луны

вера в Звёздное племя: сомневается модель внешности: модель

Зарево пожара ревёт вокруг узких чёрных зрачков — на их изнанке пустота, на их изнанке стылая, могильная, до треска костей холодная вода, в ней топит он каждого, кто посмеет посмотреть в них напрямую, на их изнанке утоплен сын, единственный, жалкий, бесполезный, там же и безликие зеваки, которых собирает король с пустой короной вокруг себя, теша самолюбие вниманием, которое не стоит ничего.

На изнанке зрачков утоплено многое, многое сгорело дотла, на поседевшей на концах шерсти оседая серым пеплом, в чёрную шкуру впиваясь десятками шрамов, но самый главный и больной из них — иссиня-черный, с бледно-голубыми глазами. Единственный выживший, единственный, кто остался, единственный, кто удостоился внимания Марева. Единственный, кто отвернулся, свернув с пророченной дороги, кто предпочёл силе нечто иное, за гранью понимания Марева. Двое его котят погибли, не успев дорасти даже до первых вылазок за пределы детской, и потому он решил взять дело в свои лапы — лапы копотью покрытые до самых локтей, рёв огня в глазах источал безумие, одержимость, когда маленький Фазан не справлялся.

Он не справлялся всегда — посредственно вёл бой, в его голубых глазах отражалось всё, что кипело в душе, такие глаза не достойны сравнения со льдом, сковывающим, холодным, неотступным. В его глазах - капель, лёд тающий, роняющий на землю в весеннюю пору кристально чистые слёзы, а в чужих всепоглощающее пламя ревёт и оставляет за собой выжженую землю, где не растёт более ничего. Где мертво всё.

У него в груди пустота, гулко бьётся в жилах и венах стылая вода вместо горячей крови, крепкая клетка из рёбер не чувствует внутри биения горячего сердца — лишь то, что эхом отдаётся пульсом изнутри. Его иссиня-чёрное сердце гуляет поодаль, в поиске тех, кто потянется за ним, коснётся души и отдёрнет руку подальше, обжёгшись.

Его мать покинула мир, оставшись пустой оболочкой — таким же кажется ему и Фазан, в паутине из бравады застрявший по самое горло, Марево наблюдает безучастно за этим, зная, что за спиной иссиня-чёрной нет никого, кроме черноты его собственной длинной шерсти, кроме его тени, нависшей угрозой в три головы выше молодого воителя. Он всегда будет рядом — нравится это сыну или нет, будет ли он доказывать это на деле, бросаясь с пеной у рта на огромную тень, с детства самого внушавшей свои постулаты, в попытке свергнуть властвующие в душе порядки. Ему не нужно от сына понимание, ему не нужны робкие попытки проявить любовь, ему нужна сила, которую не поколеблет ничто в этом мире, которую не выжжет пожар в его золотых глазах, которую не унесёт болезнь или несчастный случай, которую не сломает самый жестокий из всех ветров, вырывающий из земли деревья с корнями.

Марево закладывает в Фазана фундамент мощный, под стать ему самому — крепкий, непоколебимый, страшный. Он тянет в последствии сына на дно, словно камень, привязанный к шее утопающего, он покрывается трещинами, рушится на множество осколков, из которых пытается собрать нечто отличное от того, что закладывал Марево, собирает вопреки, собирает назло. А Марево безучастно наблюдает.