Чем сильнее Ласточка сопротивляется, тем глубже врезаются сначала едва ощутимые, но затем всё более колкие шипы вины в горло Звёздного Края. Сглотнув подступивший ком, он постарался удержать Ласточку в зоне взгляда — тот, казалось, съеживался, становился меньше и меньше, размером с жука. Пока не исчезал, едва не заставляя предводителя, потерявшего ориентир из виду, покачнуться. Смерть-ягоды, чей дух витал неуловимо всюду неподалеку от зарослей, невидимые, но кроваво-красные, как рваная рана, грозили забиться в глотку и пошатнуть ясность сознания.

     Ему так хотелось, чтобы Ласточка прекратил. Оставил бередить его душу, раскапывая воспоминания. Отвязался от него, перестал задавать свои «глупые» вопросы. Чувствует ли он себя любимым? Это ведь была насмешка над ним, правда? Ответная насмешка, последовавшая за его злыми словами в ту ночь, когда он назвал Ласточку Лайкой.
И ведь он не сказал бы, что испытывает к этому имени презрение.
Не сказал бы даже, что оно ему не нравится.
Так почему в ту ночь он не удержал холодно-насмешливой интонации? Ему не хочется расплачиваться за неё теперь.
Уж лучше бы Ласточка его вправду ненавидел, чем пытался заслужить доверие, доказать что-то.
Вылезти из тени отца и стать в его глазах «ярким».
«Я всё исправлю»
«Не слишком ли много ты на себя берешь, Ласточка?»
Он не может сказать этого вслух, но невольно проворачивает в голове.
«А изменилось бы что-то, если бы ты исчез, и никогда не появлялся, Ласточка?»

     Его вдруг пробивает навылет осознанием.
Нет.
Ничего бы не изменилось. Дубрава не стал бы к нему ближе. Это самообман. Звёздный Край изначально не был нужен Дубраве. Разве, в ином случае он бы слонялся за пределами племени в своих призрачных поисках «чего-то», что могло быть целью, простым утешением, удовольствием?
Ласточка не мог быть проблемой, причиной того, что всё начало рушиться. Проблемой был Звёздный Край. Недостаточно привлекательный для родителей, для Дубравы, даже для Лавандоцвета. Но ведь куда проще перевалить всё на другого. На несчастного котёнка, невольно оказавшегося между огней.

     Ласточка говорит, что одолеет его, и отчасти... отчасти он давным-давно одолел Звёздного Края, сам того не подозревая. Но разомкнуть заржавелые челюсти и сказать о том предводитель не мог.
— И как же ты меня одолеешь? — вместо того спросил он, натягивая подобие ухмылки — ненадёжно звенящее, как обденелые ветки кустов после зимнего дождя.

     — Ты не сможешь заставить меня просто исчезнуть, Звёздный Край.
В тот момент предводитель понимает: да, он не сможет. Никто не сможет. Даже Дубрава, муштровавший сына.
Они двое — как небо и земля, даже если Ласточка пытается копировать его сдержанный, твердый взгляд и тон голоса.
— Я хотел бы заставить исчезнуть наше прошлое, — не удержавшись, выдохнул Звёздный Край. — Мы «встретились» слишком поздно... чтобы я мог.
О сказанных словах он тут же пожалел. Неприязненно оскалился себе под нос. Он не планировал говорить с Ласточкой о подобном, и теперь нечто внутреннее заставляло его покрепче сжимать зубы, чтобы не вырвалось ещё чего лишнего.

     Молча глядя на Ласточку, Звёздный Край думал о том, что может и не надо глашатаю его «одолевать». Достаточно держать это в уме, как цель, побуждение к действию и движению вперёд. Ведь когда он добьётся своего, то не почувствует, в сущности, никакой победы. Не получит ни тех ответов, которые желает услышать, ни расположения предводителя. Зато, пока у него есть эта цель, он может ею гореть. Даже если достижение результата бессмысленно.
Тогда Звёздный Край перестал подначивать Ласточку и медленно отвёл взгляд в сторону, разрывая зрительный контакт. За ним лежал уже остывший, какой-то нелепый, словно съежившийся, пойманный им скворец. Теперь казалось, будто такая судьба — лежать леденеющей тушкой на снегу — была ему уготована по самому факту столь раннего попадания в эти края. И не будь в этот день и момент поблизости лапы охотника, он всё равно погиб бы в ночные заморозки.
Звёздному Краю не хотелось больше смотреть на свою добычу — она казалась падалью, которую он не поймал сам, а подобрал, как голодная ворона.
Подобная же победа, по его мнению, рано или поздно ждала и Ласточку.

     Он не решился продолжать. Глашатай смотрел на него. Возможно, ожидал, что он развернется, поднимет добычу и свернёт на дорогу домой окончательно. Но Звёздный Край продолжал молчать, не зная что сказать и не в силах сдвинуться. Может, если он замрёт и затихнет, тогда Ласточка больше не будет пытаться вбуравиться под его шкуру и выискивать там что-то, чего на самом деле нет?

     Звёздный Край заставил себя не отворачиваться, когда глашатай подступил ближе. Под его кожей заходили желваки из-за плотно сжатых челюстей. Он смотрел в глаза Ласточки, показавшиеся ему в тот момент проницательными, как у старейшины, и почти готов был сказать, что отдаст ему и его поколению племя. Что оставит их решать дела будущего так, как они хотят — в войнах ли, в мире ли.
Он оставит им всё, только пусть они, такие как Ласточка, оставят его в покое и не пытаются добиться его расположения.

     Продолжая молчать, Звёздный Край смотрел перед собой, уже практически не видя морды Ласточки, погруженный в собственные смутные мысли, не дающие ему четкой картинки, но позволяющие найти временное укрытие в череде проносящихся в сознании ничего не значащих образов.
То ли присутствие Ласточки, то ли собственная излишняя откровенность — что-то, казалось, выкачало из него всё светлое, что оставалось в сознании. Звёздный Край чувствовал себя пустым изнутри, и не находил, что сказать глашатаю. Его губы медленно разомкнулись, но затем сомкнулись вновь, и он продолжил молча смотреть вперёд, не двигаясь с места.

     Кажется, вот-вот Ласточка должен примириться с тем, что Звёздный Край обратился неподвижным камнем, и двинуться прочь. Хотя если верить сказкам, на подступах вечернего сумрака должно произойти нечто обратное — высвобождение. Но позыва к откровению предводитель не ощущал — только атмосферный холод и некоторую степень смущения перед Ласточкой за то, что тот стоит перед ним, какой-то ещё более маленький и одинокий, чем обычно. Будто окончательно лишившийся поддержки и опоры своего предводителя.

     Смотреть ему в глаза в тот момент было сложно, но Звёздный Край заставил себя. Он решил, что правильнее остаться честным, даже если это разочарует глашатая. И для себя самого пора признать, что он не может быть хорошим и справедливым предводителем всему племени. У него тоже возникают свои желания, которые он не в силах побороть.
— Ласточка, — вздохнул Звёздный Край, потирая лапой переносицу и собираясь с мыслями.
— Твой отец был рядом всю мою жизнь. Он заметил меня, когда я был котёнком, — серебристый кот поморщился, блеснув клыком. Слова приходилось вытягивать из себя, словно клещами. — Затем он был моим наставником, другом... близким. Я верил, что ему достаточно. Но он нашёл себе «семью» за пределами племени. Привёл её сюда.
Его взгляд соскользнул, брови хмуро нависли над потускневшими в слабом вечернем свете глазами.
— И потом, думаю, — Звёздный Край приостановился, не уверенный в том, хочет ли говорить дальше. — Он поддерживал со мной связь, чтобы в конце концов я сделал его сына глашатаем.
Наверное, говорить об этом было бы больнее, когда рядом были и Дубрава, и Лавандоцвет. Но теперь, когда оба стали «далеки» — каждый по-своему — слова казались прорывающей сухую оболочку холодной гнилью. Не более.
— Я понял это раньше, чем назначил глашатая, и всё равно поддался. Чтобы отблагодарить его за те луны, в которые доверял ему.
Теперь связь ощущалась померкшей, потухшей. Фитиль догорел до конца. Звёздный Край с этим примирился и оставил Дубраве спокойные луны рядом с Клёст.

    — Ты глашатай Речного племени, Ласточка, — поправил Звёздный Край, поднимая на него взгляд. Оглядывая гладкую палевую шкурку, уже прилизанную после боя — частично Ласточкой, частично ветром. — Я вижу, что многие тебя поддерживают, и уверен, что со временем это станет тем, что тебя удовлетворит и утешит.
Звёздный Край всё ещё чувствовал себя виновато. Как бы он ни относился к Ласточке, ему не хотелось, чтобы тот ощущал себя ошибкой. Всегда были те, кто защищал Ласточку от него. Кто пытался сделать путь маленького палевого кота светлее и проще.
Даже Лавандоцвет... и тот приложил свою лапу к тому, чтобы крохотный одиночка-погорелец стал полноценной частью племени. Тоска Звёздного Края по прошлому в картине этого мира просто ни к чему. И в какой-то момент Ласточка обязательно сможет жить без неё, освободившийся и заново окрылённый.

     Продолжая поглядывать на Ласточку, Звёздный Край силился найти для него что-то более теплое, чем то, что высказывал ранее, но в горле застрял невидимый камень, ставший дамбой для его слов.
«Это действительно несправедливо».
Но это их действительность — прошлое, сформировавшее для них настоящее, и незримо влияющее на их ещё не свершившееся будущее.

     Звёздный Край понял, что бессмысленно говорить глашатаю о том, что не нужно ничего «заслуживать» — должность уже принадлежит ему, и дополнительные потуги ничего не изменят. И тем не менее, он мог лишь гадать, чего ради Ласточка так хочет заслужить его признание. Ради того, чтобы восстановить порядок своего внутреннего мира, в котором глашатаем становится тот, кому предводитель доверяет и кого уважает, а не чей-то сын, сам по себе Звёздному Краю не нужный, и имеющий ценность только как продолжение чьей-то крови? Это благородная цель, если так, но серебристый кот уже не раз сказал, что не хочет сближаться с Ласточкой и открываться перед ним. А тот не уступал, упрямый, как стадо баранов со злополучного пастбища за их спинами.

     Есть ли в жизни Звёздного Края кто-то близкий, к кому он смог бы прямо сейчас обратиться, поговорить по душам? Скорее всего, нет. У предводителя остались друзья, с которыми он проводил время с молодости, но после ухода Лавандоцвета между ними встало нечто вроде стены отчуждённости. Как будто светлый нрав бывшего глашатая скреплял связь Звёздного Края с племенем и близкими, и без него она не могла быть полноценной, как раньше.

     — Мне неинтересны игры, в которые играете вы с моим отцом.
«Нет уже никаких игр», — подумал Звёздный Край, но вместо слов медленно кивнул, соглашаясь. Ласточка был до неуютного близко — предводитель почти мог слышать его дыхание и чувствовать тепло, выделяемое телом. Он был живым — не какая-то безмолвная игрушка, косточка, которую притащила бы, играясь, собака — настоящий, мыслящий и чувствующий.
И сколь холодным ни ощущал себя Звёздный Край, в тот момент ему казалось, что он шкурой чувствует: Ласточке больно, будто предводитель исцарапал его и затем прошёлся когтями по ранам вторично.

     А что, если?..
Звёздный Край взволновано сглотнул; кончики его лап заледенели.
Что, если он попытается прямо сейчас исправить что-то, что сложилось неудачно с тех самых дней, когда Ластуша попал в его племя?
Тогда ему казалось, что Лавандоцвет помог и утешил его сердце своими добрыми словами. Но то, что происходило между Звёздным Краем и Ласточкой сейчас, говорило об обратном.
Если кто-то из них и должен сделать следующий шаг — это он, предводитель, который десятки лун врал как палевому коту, так и самому себе.

     Он не знал, как подступиться. Что обычно делают в таких случаях?
Слов было сказано немало. Звёздный Край пытался оттолкнуть Ласточку от себя, направить его мысли на служение племени, но не лично ему. Но глашатай упорно стремился заслужить его доверие, точно видел в этом высокий смысл. Считал своего предводителя значимым.
Хотя это ничего бы не принесло ему, никакой личной выгоды.
У Ласточки даже не было сына, которого Звёздный Край смог бы сделать глашатаем...

     Пока Звёздный Край смотрел на Ласточку как на рану от вонзенных в спину когтей Дубравы, тот видел в нём нечто большее. «Ты уже победил меня в великодушии», — подумал он, оглядывая палевого кота чуть по-новому. Останавливаясь на светлых полосках старых шрамов, проглядывающих среди короткого меха. Десятки историй, о которых Звёздный Край ничего не знал.
Он почувствовал себя болезненно чужим в жизни Ласточки.

     Стоило прекратить разговор и предложить глашатаю пойти домой. Нет, не предложить — настоять. Звёздный Край был уверен, что на этот раз всё закончилось бы.
Но вместо того он подался вперёд, сдвигаясь с места. Его тень упала ниже, накрывая собой Ласточку. Предводитель облизнул замёрзшие губы и, подняв лапу, неуверенно протянул её к плечу глашатая. Чтобы коснуться его шерсти пальцами и не торопиться отпускать.
Ещё даже не коснувшись, Звёздный Край был уверен, что прикосновение будет ощущаться горячим — его лапа совсем замёрзла от снега, а от Ласточки исходило тепло, мысль о котором напоминала о лагере.

     — Что ты делаешь?
Почти отдернулся. Почти остановил протянутую лапу, и всё же закончил движение, прикоснувшись к плечу Ласточки. Вопрос будто унёс его в прошлое, где он стоял оруженосцем перед Дубравой. «Что ты делаешь? Держи корпус ровнее. Лапы шире».
То, что он делает, действительно поначалу ощущается как ошибка. Ему непонятно, как «правильно». Наверное, он должен говорить. Подобрать слова, чтобы вывести этот разговор на более ровный лад. Но слова в тот момент покидают его. И что ответить на смущённый вопрос Ласточки он не знает.
Кажется, все может решить одно мгновение, один жест отступления.
Однако глашатай не скинул его лапу и не отстранился, и Звёздный Край замер, почувствовав его пальцы на своих. Несмотря на то, что оба стояли на одном снегу, лапа Ласточки показалась предводителю более теплой, чем собственная. В первые секунды внезапное прикосновение даже заставило его слабо вздрогнуть. Он ещё несколько вдохов ожидал, что палевый кот ударит по легшей на его плечо лапе, стряхнет её, и когда этого не произошло, немного расслабился.

— Предки, Звёздный Край, если ты замерз, нам лучше вернуться, — голос Ласточки снова заставил Звёздного Края нервничать, но при этом помог ему собраться с мыслями и попытаться вытащить себя из ямы смущения.
— Только лишь немного, — пробормотал он в ответ, моргая и опуская взгляд на свою лапу, лежащую на плече глашатая. — Такая нынче погода, ничего страшного.

     Почему? Почему он не воспользовался этой возможностью окончить разговор и отправиться в лагерь, как и хотел ранее? Неужели из-за того, что ему не хотелось убирать лапу от Ласточки? А отчего не хотелось? Может, он и вправду замёрз, и нуждался в том, чтобы получить немного тепла хоть откуда-нибудь? Или дело было всё-таки в его желании «попробовать сначала» и вывести их отношения если не на светлый, то по крайней мере на неопределенно-серый уровень?

     «Он беспокоится обо мне», — Звёздный Край напряжённо свёл брови. Чужая забота прошлась по его затылку странным щекочущим чувством. Соплеменники и раньше о нём заботились, но почему-то именно от глашатая слышать такие слова было непривычно. И, пожалуй, значимо. После того, как Ласточка говорил о ненависти, Звёздный Край не подумал бы, что глашатай станет волноваться о каком-то кашле, и вообще о его здоровье.

     Что сказать? Ласточка прав. Его лапы и вправду занемели от холода, а вместе с ними нос, кончики ушей и даже губы. Звёздный Край облизнул их, саднящие от мороза и сухости.
Но уйти просто так нельзя. Он предводитель. И должен что-то сделать. Придать своему жесту смысл. Не упустить ту тонкую жилку, за которую пытался ухватиться.
— Мне почти тепло, — тихо произнес предводитель, теряя дыхание на конце фразы, отпуская его вместе с морозным воздухом. Он сдвинул лапу, словно скрипучую дверь, переместив её к затылку Ласточки. И надавил, прижимая его небольшое тело к своей груди.
Беспокойство застряло у него в горле, обрываясь. Ему не по себе от мысли, что этот жест не скажет Ласточке больше, чем слова. Что он примет действия Звёздного Края за очередную издёвку после всего, что тот наговорил. Что спустя мгновения Ласточка выпутается из-под его лапы, взглянет на него с омерзением — «что за панибратство ты себе позволяешь, предводитель?» — и уйдёт прочь, отряхиваясь от прикосновения, как от попавшей в лапы падали.

     Он всё-таки дал слабину. Отступил на шаг назад, позволив себе оправдать движение в направлении Ласточки тем, что «замёрз». Это не то, чего Звёздный Край хотел, но сказать «давай начнем сначала» не смог, и ничто в те мгновения не могло вытянуть из него эти простые, казалось бы, слова.

     Сердце глашатая ощутимо билось невдалеке от его собственного, соревнуясь в темпе с загнанным кроликом. Звёздный Край не смог бы его осудить — вряд ли Ласточка привык к подобному обращению, и уж тем более не мог ожидать его от своего предводителя. Может, когда-то давно, в бытность котёнком, он ощущал, как Звёздный Край приобнимает его, стараясь поддержать, как взрослый ребёнка. Но в какой-то момент это оборвалось, потерялось, размылось. А потом стёрлась разница между ними, и оба стали взрослыми. Поток кошачьего времени, отмеренного предками, бежит неумолимо быстро.

     — Все в порядке, Звёздный Край, я тебя не оставлю.
Хорошо, что прижатый к нему Ласточка не видит, как его взгляд грустнеет после произнесенной фразы. Он уже перестал верить в верность — всё это будто пустые слова. Как клятва при посвящении в воины. Сколько из юнцов, которые прошли вместе с ним и через его лапы соблюли в итоге свои обещания?
Ласточка говорит, что не оставит, не бросит, будто прекрасно знает, что мыслями Звёздный Край до сих пор не отпустил покинувшего его Лавандоцвета.
Но это, должно быть, лишь совпадение. Глашатай не может пробраться к нему в мысли. А Дубрава вряд ли стал бы делиться с ним подобным, как рычагом давления на предводителя. Или стал бы?
Его мысли прервало прикосновение Ласточки, которое продолжилось тем, что тот обхватил вторую лапу Звёздного Края, вынуждая перенести вес на задние, и потянул к своему боку — тёплому и согревающему в сравнении с замёрзшей подушечкой предводительской лапы.
— Этого мало. Но, надеюсь, хоть немного теплее.
Слова Ласточки, казалось, всё объясняли, всё приводили к норме. В том, что он стоял, прижав к себе глашатая и приобнимая его лапами, не было ничего из ряда вон выходящего. Ласточка просто согрел его в холодный день; может, и ему в чем-то удалось обратное. По крайней мере, гулко бьющееся сердце Ласточки активно разгоняло по его телу кровь. Из-за короткой шерстки палевого кота Звёздный Край чувствовал пальцами лап и его тепло, и бугорки напряжённых мышц. Он чуть провел по ним лапой — не слишком быстро или надавливающе, надеясь, что Ласточка не заметит движение. Его глашатай явно был сильнее и тренированнее, чем казался на первый взгляд — даже Звёздный Край порой не воспринимал его всерьёз из-за невысокого роста. Но вблизи почувствовал силу, о которой ранее даже не задумывался — силу и в его стройном, но крепком теле, и в количестве тепла, которое оно отдавало.
— Я думал, что ты не согласишься меня погреть, — признался он, заставив себя разжать пасть и ответить. — Во всяком случае, не после того, что я тебе говорил.

    «Странный ты», — серебристый кот несколько раз повторяет слова Ласточки про себя, распробывая их мыслями, а глазами — его улыбку. Проскользнувшую, ненавязчивую, нестойкую — но теплую, как его палевая шкура под пальцами. Так плохо сочетающуюся со строгим образом. Взглянув на улыбнувшегося Ласточку, Звёздному Краю захотелось сказать, что если кто здесь и странный, так это он.
Но вместо того он убрал лапы от глашатая, вновь ставя их в снег, и ответил на его улыбку, позволив уже собственной вычертить на морде мягкий след.
— Не странные предводителями не становятся.

     Потянувшись назад, Звёздный Край взял в зубы ранее пойманного скворца и положил перед Ласточкой.
— Возьми. Я знаю, что ты не портил мне охоту, — вместо извинений произнес он, глядя на темные лапы глашатая.