← Валун собраний

За уверенной поступью Жёлудя Хмуролика успевала с трудом: на один его шаг она делала два своих, стараясь не показывать виду, что отстаёт. Иногда она притормаживала, принюхиваясь к запахам леса, и тогда ей приходилось нагонять воителя трусцой. Жёлудь молчал, поглощённый, казалось бы, процессом поиска дичи, и потому Хмуролике оставалось только догадываться, зачем в действительности он позвал её с собой.

Вариантов было не то чтобы много. Они с Жёлудем не были друзьями, даже нейтралитет им зачастую удавалось поддерживать с трудом: Хмуролика помнила и никогда не позволила бы себе забыть, как этот сухой ошмёток старого пня обошёлся с Овсяницей. Приглашая Хмуролику на совместную охоту, он вряд ли исходил исключительно из её способностей. Значит, дело было в собрании — тут уж всё ясно, как день. Может, впечатлился тем, как патруль Ночной Бури расправился с лисой? Или решил позанудничать о том, что из Ветрика Хмуролика обязана вырастить очередного достойного воителя племени без личной жизни и собственного мнения, отличного от её? С Горицветом она справилась на «отлично» (если брать систему оценивания Жёлудя, конечно), советы ей не нужны. Понукания — тоже, она не маленький котёнок и за свои слова и поступки отвечать будет перед глашатаем и предводителем. Тогда, наверное, дело в Зайцезвёзде?

— Молва разносится по лагерю, и её уже не остановить, — подал голос Жёлудь, и Хмуролика всё поняла. Да, дело определённо в Зайцезвёзде. Казалось бы, с кем ещё обсуждать решения предводителя, как не с его бывшей ученицей, не всегда довольной этими решениями?..

Хмуролика поравнялась с Жёлудем, не скрывая пренебрежительного выражения морды. Пока что ей всё ещё было непонятно, зачем он затеял этот разговор. Неужели ему правда интересно мнение кошки, которая уже не один раз успела высказать ему в морду всё, что она про него думает? Иной раз он, расчётливый и бесстрастный, хладнокровно позволял ей думать о себе всё, что угодно, но сейчас...

— Моя дочь будет делить палатку с чужеземкой, заботливо вскормленной безвкусными комьями Двуногих, и это Зайцезвёзд считает перспективным. Я запретил Жучишке приближаться к ней, — сказал Жёлудь. «Я в этом не сомневалась, — подумала в ответ Хмуролика. — Было бы удивительно, случись наоборот».

— Что думаешь об этом ты?
«О чём именно? О том, что твоя дочка шагу без тебя ступить не имеет права? Или о том, что твой нос почернел не от природы, а от бесконечного упрямого пихания его не в своё дело? Или, может, ты хочешь знать, что я с тобой сделаю, если ты посмеешь раскритиковать моё мнение, как только я его выскажу?»

Хмуролика недоверчиво посмотрела на Жёлудя — и встретилась с его оценивающим взглядом. Вся ситуация начинала её понемногу напрягать, и скрывать недовольство она не собиралась, поэтому вздёрнула распушенный хвост, чтобы хоть как-то прибавить себе в размерах. Жёлудь был выше, смотреть на него приходилось снизу вверх, но к таким вещам Хмуролика давно привыкла.
— Если ты намекаешь на то, что мы, потворствуя Зайцезвёзду и его мягкотелости, тоже привели к себе чужаков — то поспешу заверить тебя, недавняя королева и её раненые дети вряд ли нанесли бы племени Ветра хоть какой-то урон. Не знаю, как ты, Жёлудь, но я бы не смогла оставить едва живого оруженосца умирать в лесу.

Она прошла вперёд, обгоняя его, и продолжила говорить, не оборачиваясь:

— Я не могу до конца определиться, что я думаю. Зайцезвёзд был предводителем всю мою жизнь, и сравнивать я могу лишь с историями, рассказанными мне в детстве. Сколько лун он правит? Ты помнишь? Нас на свете не было, когда он стал предводителем, и раз он до сих пор с нами — значит, не зря. Хотя его мотивы мне до сих пор не всегда понятны. Привела бы Я в племя домашнюю киску? Нет, не привела бы, даже будь у меня веский повод. Осуждаю ли я Зайцезвёзда за это? Да, осуждаю. Но не потому, что он излишне милосерден к тем, кто в милосердии не нуждается. Я просто не увидела в приходе Лунолапки смысла, и не уверена, что из такого взрослого домашнего котёнка получится достойный ветряной воитель. Если она докажет обратное — я буду искренне за неё рада, но также буду рада, если притаскивание в племя домашних котят закончится на ней. В отличие от Зайцезвёзда, я не считаю голый энтузиазм перспективой к таким сильным изменениям. Просто хотеть — мало.

От озвученных мыслей, что крутились у неё в голове всё собрание, Хмуролика ощутила горечь. Ей стало жалко маленькую Лунолапку, потому что теперь размышления обрели плоть, стали буквально осязаемы, а потому неприятны. Воительница покривила уголком рта, будто ощущала внутреннее сопротивление: говорить ли ей дальше — или замолчать. Но всё же сказала:

— Домашние — они домашние и есть. Зайцезвёзд привёл Лунолапку в опасный мир, взял на себя ответственность за неё, зная, что сам он давно уже немолод и слаб. Если он хотел таким образом как-то укрепить силы племени, то совершил ошибку. Есть и другие способы.

«Тебе всегда и на всё хватало ума, Жёлудь, кроме доброты к ближнему своему». Хмуролика коротко закатила глаза.
— В таком случае, остаётся надеяться, что дети Невесомой — не кровожадные Желудята, которые вырастут и решат напасть на нас, — вздорно фыркнула она, разрезав хвостом воздух и тем самым заканчивая эту тему.

«Дело твоё» — сказал Жёлудь, и был прав, пусть его ответ и стал неожиданностью. Так просто далась ему эта фраза, словно была его кредо, а не внезапной простотой и терпимостью, коей от него обычно было не дождаться. Хмуролика смутилась, но виду не подала. Что-то странное промелькнуло во взгляде воителя, но что конкретно — разглядеть ей не удалось.

Потом она заговорила сама — и у неё была приятная возможность высказать своё мнение, не боясь быть перебитой. Жёлудь слушал её с искренней заинтересованностью, словно ждал чего-то определённого, надеялся, что Хмуролика выскажет вслух все его мысли. Чем дольше она говорила, тем вовлечённее становился его взгляд: Жёлудь впитывал каждое слово.

Сейчас он был внимательным слушателем: таким, каким должен быть спутник жизни Хмуролики, в её понимании. Она видела непритворный интерес в его глазах, и это её подкупало. На это она велась, словно Жёлудь знал все её слабые места. Хмуролика помнила, с кем говорит, и была настороже, но не мешала себе фантазировать о том, чего никогда не произойдёт: почва была плодородной.

Сейчас Жёлудь смотрел на неё так, как когда-то, наверное, смотрел на Овсяницу. Хмуролике даже казалось, что он ею любуется — и она ему в этом потворствовала: поймав его взгляд, кокетливо улыбнулась, сверкнув клыками. Атмосфера таинства проникла в их разговор так легко и непринуждённо, словно была задумана в нём изначально.

Говорил же Жёлудь совсем иное: что-то, что в её картину мира совсем не желало укладываться. Хмуролика ощущала, как в груди у неё разгорается пламя внутренних противоречий. Она продолжала смотреть на него со взаимным интересом, с долей коварства, которым будто бы готова с ним поделиться. Словно у них на уме была одна общая мысль, которую Жёлудь просто успел озвучить первым. Он говорил витиевато, пытался вложить в её голову свои жуткие, фанатичные мысли — и Хмуролика делала вид, что проникается. На деле она всё больше и больше напрягалась, уже ощущая и предполагая, к чему Жёлудь её подготавливает.

И он сказал ровно то, чего Хмуролика уже начала бояться.

— Что скажешь, если одним из таких союзов будем мы с тобой?

«Спроси у Овсяницы, что я тебе скажу».

Даже собравшись и подготовившись к этому вопросу, Хмуролика всё равно ощутимо вздрогнула и потерялась в лице. От Жёлудя вряд ли укрылась её растерянность, и он продолжил говорить, убеждать её, успокаивать. Он не станет лезть ей в душу — спасибо на этом, ведь там его встретят с обнажёнными клыками, но в остальном...

«Всё такой же бессердечный, расчётливый гад».

Быстро взяв себя в лапы, Хмуролика приосанилась и хмыкнула.

— Ты хорошо подумал перед тем, как спросить? — она склонила голову к плечу, с заискивающей улыбкой ловя взгляд воителя.

Не стала озвучивать своих опасений: Жёлудь наверняка подумал очень и очень хорошо, не раз взвесил все «за» и «против», а потому он точно знает, что просто так Хмуролика не позволит ему играть котятами в политику, словно они безвольные птичьи косточки. Это удел Зайцезвёзда, самого Жёлудя — но эта история не про неё. Мириться с её мнением он тоже не будет, а значит готов бороться против её убеждений, и знает, что ничем хорошим это не кончится. И всё равно готов рискнуть? Насколько холоден был его расчёт?

Раздумывая над предложением, Хмуролика беззастенчиво разглядывала воителя, стоявшего перед ней без единого проблеска сомнений во взгляде. Жёлудь, имея паскудный характер, всё равно был хорош собой: крупный, крепкий и серьёзный, он внушал окружающим искреннее уважение. Своим видом он очаровывал молодых воительниц, от влюблённости слепых к его поступкам и глухих к его резким словам. Кому-то, наверное, даже нравилось его поведение: Жёлудь вёл себя, как достойный правитель, а не мелкая вошь — и излучал ту силу, которой хотелось повиноваться.

Хмуролике, наоборот, хотелось эту силу подавить. Наверное, подумалось ей, на подобных соперничествах иногда держатся крепкие семьи, но сама Хмуролика хотела нежности и лёгкости. Смог бы Жёлудь дать ей это? Или бросил бы её в самый тяжёлый для неё момент?

— Мы хорошо смотрелись бы вместе, — мурлыкнула Хмуролика, продолжая кокетливо улыбаться и прицениваться.

Её вдруг посетила нелепая мысль, и воительница, не сдержавшись, усмехнулась: она посчитала забавным завести котят от Жёлудя просто назло Цветогору. Родить четырёх, нет, пятерых малышей, которые все, как один, будут похожи на неё: бурые пушистики с цепкими янтарными взглядами, вездесущие, мельтешащие. Цветогор не смог бы просто отвернуться от них, как отвернулся когда-то от Хмуролики. В её зелёные глаза, поблекшие от печали предательства, он давно научился не смотреть, но пять пар глаз, глядящих на него с врождённым недоверием, прожгли бы в Цветогоре дыру такую же болезненную, какую он когда-то — в её сердце.

Хмуролика посмотрела вверх, чтобы снова встретиться с Жёлудем взглядом. Одобрил бы он такую тонкую, ледяную от давности месть? Наверное, он слишком прост и последователен для такого. Жёлудь — расчётливый, живущий по выверенным алгоритмам кот, и месть ему не чужда, но неинтересна. Зато он мог бы счесть это за взаимную услугу — в этом Хмуролика была уверена.

Она сделала шаг вперёд, и воитель возвысился над ней, словно недвижимая скала. Приподняла вверх переднюю лапу и носом потянулась к носу Жёлудя, не пряча участившегося дыхания:

— И местечко подобрал восхитительное, чтобы мне сложнее было отказаться. Играешь на моих слабостях. Готовился, да?..

Ей был интересен предел сдержанности Жёлудя, и она с удовольствием пощекотала его усами, а затем подалась ближе, с тактичной настойчивостью отталкивая его назад, предлагая поддаться ей и откинуться спиной на свежую, мягкую весеннюю траву.

— Ну не упрямься, — Хмуролика понизила голос почти до шёпота, и взгляд у неё потемнел от предвкушения. — Хоть немного побудь послушным, Жёлудь. Я никому не расскажу.

Ей просто хотелось оказаться сверху. Ощутить немного власти, посмотреть на него сверху вниз хотя бы несколько мгновений. Если Жёлудь действительно готовился — он не забыл, как романтична на самом деле хмуроликина натура, и должен был понимать, что ему придётся хотя бы поиграть с ней во влюблённость.

«Делаем ставки. Бесчувственный сухарь?»

Жёлудь поддавался ей с большой неохотой, явно переступая через себя, и от понимания этой детали у Хмуролики довольственно дрожали усы. Она осознавала, что вряд ли когда-нибудь сможет уложить его на лопатки так же легко, как сейчас, и потому беззастенчиво пользовалась моментом: Жёлудь откинулся назад, и Хмуролика наконец возвысилась над ним, гордая от того, как приятно было смотреть на него сверху вниз.

Он, казалось, не до конца ей верил, сомневался — и был прав в своих сомнениях. Как только Хмуролика оказалась выше — она тут же прижала Жёлудя к земле левой лапой, наступив на грудь, а правую лапу поставила ему на щёку, едва надавливая, но красноречиво выпустив когти. Один из них блеснул в свете поднявшегося на небосвод солнца ярче остальных: тот, что был ближе всего к янтарному глазу.

— Слушай, — сквозь стиснутые зубы приказала Хмуролика мрачным тоном, обещающим неотступность и требующим покорности — И вникай.

Даже если мы останемся двумя последними котами под Небесной Степью, я не соглашусь на твоё предложение, Жёлудь. Твои фанатские речи меня не трогают, и я ни за что на свете не позволила бы тебе приближаться к своим детям, кем бы ты ни был для них: отцом, наставником или даже новым предводителем.

Она понимала, что времени у неё мало, а потому говорила торопливо, без единой запинки, словно давным-давно отрепетировала эту речь. Заговорившись, Хмуролика перенесла почти весь свой вес на Жёлудя, едва не теряя равновесие. Она должна была успеть донести до него свою мысль.

Ни за что.
Никогда.
Пусть даже не мечтает.

— Я скорее съем горсть смерть-ягод, чем соглашусь на это. Ты понял?!

Отредактировано Хмуролика (29.07.2025 13:37:40)

Она знала, что власть её продлится недолго, но всё равно оказалась не готова: Жёлудь так легко скинул её с себя, словно Хмуролика ничего не весила. Она взвизгнула от неожиданности — и тут же утробно зарычала, когда они поменялись местами.
— Отпусти меня! — голос у Хмуролики осип, она забрыкалась под Жёлудем, бесполезно силясь вывернуться из его стальной хватки. — Немедленно отпусти меня, псих!

Ему ничего не стоило держать её, и потому Хмуролика билась в полную силу. Ей должно было быть страшно от осознания того, насколько она беспомощна против Жёлудя, но вместо этого она злилась на него в ответ, исторгала свою злобу одичавшим рыком, на его сдерживаемое бешенство отвечала своим, неудержимым.

Жёлудь был в бешенстве, она чувствовала это кожей.
— Ты всё сказала, что хотела? — спросил он, наклонившись — и Хмуролика дёрнулась вперёд в попытке откусить ему морду.
— Нет! — рявкнула она, клацнув зубами в воздухе. И из неё полилось водопадом: — Ты мерзкий, неблагодарный, гнусный комок шерсти! Ты не достоин ни любви, ни уважения, а все твои слова, все твои замыслы — это ЯД! Это бред свихнувшегося кота, который слишком много о себе возомнил! 

Жёлудь не жалел её: держал крепко, выпустив когти, но боль лишь подстёгивала Хмуролику бороться дальше. Пока он позволял ей говорить — она говорила, нет, выговаривала ему всё, что так долго носила под сердцем. Раньше она держалась: ради Овсяницы, ради нейтралитета в племени — но сейчас, оскорблённая предложением Жёлудя, она не готова была молчать.
— Всё, что ты делаешь, отравляет тех, кого ты должен был просто любить. Ты жалкий слизняк, только и можешь, что продавливать своё бр-р-редовое мнение! Отпусти меня, чтобы я выцарапала всю правду на твоей поганой морде!

На мгновение замолкнув и едва не подавившись воздухом, Хмуролика заизвивалась под Жёлудем, как змея. Она силилась укусить его, оцарапать побольнее: скинуть его у неё всё равно бы не вышло. Как и у него — заткнуть её, раскалившуюся от ярости.

— Звёздное племя даровало тебе столько возможностей, а ты каждую из них возложил на алтарь своего безумия! Безумия!! Ты бросил Овсяницу в самый страшный момент её жизни, ты лишил детства Жучишку, лишил Шелестуна отца, а теперь решил взяться за меня?! А дальше что, убьёшь кого-нибудь, если не сможешь продавить?! Кто твоя следующая жертва? Зайцезвёзд? Конечно, ведь ты способен справиться лишь со слабыми: с влюблёнными кошками, с детьми и стариками! Такая, в твоём понимании, сила нашего племени?!!