<- Разрыв. После патруля к телу собаки и событий на Главной поляне

Go on stack the cinder blocks in a cold sweat
Build yourself a citadel amid the foothills of regret
And though you've convinced yourself, you're safe and sound within
The thing you fear the most never need get in

Мог ли он бежать так долго, чтобы лёгкие начали разрываться от нехватки воздуха? Нет, пожалуй, нет. Но он хотел того, также как хотел отринуть всех призраков минувшего и никогда с ними не сталкиваться. И все же хоронил это желание как можно глубже, боясь, что оно толкнет его на очередную глупость. И в скрытой нерешительности наблюдал за миром вокруг, являясь его частью и являясь его тенью, запущенным механизмом, которому только и оставалось — делать то, что от него требовалось.
И от его маленьких лап не требовали многого. Мелкие поручения и какая-то рутина, которые лишь разбавляли цикличность его будней. Так почему бы не справиться с этой небольшой работой и не умолкнуть? Никто не любит слишком шумных птиц. А еще они первые попадают в лапы охотников.
Ласточка ведь это знает не понаслышке.
"Сиди и жди", — говорит он себе, а лапы сами двигаются против заложенной программы и настигают Звёздного Края, стоит тому только выйти из своей палатки... немного после покинувшей ее Воркотушки. А потом все тело колеблется в непонимании, что хочет оно предпринять. А голос звучит слишком автоматизировано, будто все еще пытается перенаправить происходящее в то самое русло — "то, что требуется":
— Я хочу с тобой поговорить, — произносит он. И Ласточка смотрит в серо-голубые глаза предводителя, затаив дыхание. Сейчас не то время. Или абсолютно наоборот? Может быть, более подходящего времени и не найдется, и совсем скоро момент вспорхнет и улетит, подобно мотыльку, а их займут иные заботы, которые заставят каждого из них плотнее завернуться в свои коконы.
— Иди за мной, — просит глашатай.
Он не может больше оставаться в лагере, пропитанном запахом смерти, крови, трав и слез.
И он уводит Звёздного Края прочь, не роняя по пути ни слова.

На самом деле, он не знает, что сказать. И каждое оправдание этому порыву кажется ему в моменте неприемлемым — нет оправдания тому, что он забирает у племени предводителя. Как будто бы у него может быть на это какое-то право.
Но он чувствует — сейчас это необходимо.

А солнце медленно опускается все ниже, приближая час сумерек, постепенно стирая минуты до завершения этого непростого дня.
В воздухе пахнет сыростью. Стрекотание насекомых, плеск воды, шелест листвы великого дерева, склонившегося над озером. Это место кажется совершенно не тронутым скорбью. И Ласточка останавливается у ствола многолунного растения, еще пару мгновений ничего не говоря.
Возможно, хочет продлить мгновения невинности пейзажа хотя бы на пару ударов сердца.
Возможно, собирается духом.
Он весь день провел в каменной броне. Сейчас она мешает, делает его движения и импульсы угловатыми и неловкими. И все же глашатай оборачивается к Звёздному Краю. Задерживает на нем взгляд. Так пристально, что предводитель может почувствовать, как тот внимательно изучает каждую деталь его внешнего вида.
Он не пострадал. И это... наверное, это должно бы было успокоить Ласточку. По крайней мере, так ему казалось. Но чувство не исчезло.
Наоборот, навязчиво хотелось податься ближе, рассмотреть каждую шерстинку, убедить себя окончательно.
Приходилось постараться, чтобы затолкать это желание как можно глубже и укротить его.
— Что вы увидели? Следов других собак не было? — Ласточка спрашивает простые вещи, хмурится, упрямо напускает на себя сдержанную прохладу. И все же вопреки — делает шаг, сокращает дистанцию.

Отредактировано Ласточка (31.07.2025 00:59:43)

Тогда в лагере Ласточка не ответил. Он только лишь тихо хмыкнул — вряд ли можно счесть за ответ. Хотя про себя знал: да, он хотел сбежать, как сбежала до этого Фиалка, а еще ранее — Черепаха. Он делал это со сдержанным выражением лица и прикрывался важным разговором, но на самом деле мало отличался от своих соплеменников, даже если вне этой сцены выказывал им осуждение.
Себя он осуждал не меньше.
Казалось, в его голове существовал блокнот, в который он выписывал согрешения каждого. Но, если чужие грехи, он писал синей ручкой, то свои выделял красным цветом, не позволяя забыть ни на мгновение.

И вот он сбежал. Сделал Звёздного Края соучастником своего побега. Нарушил покой старого дерева, принес следы утекающего дня в этот пейзаж. Должен ли он был почувствовать себя легче, стоя здесь, рассматривая предводителя? Должен ли он был забыть обо всем минувшем? Кажется, он приволок все эти мысли и всю эту тяжесть цепей за собой — побег был бессмысленен, ведь Ласточка пытался сбежать и от себя, но знал слишком мало способов это сделать.

— От меня все еще пахнет собакой?
Глашатай дергает кончиком хвоста. "Может быть", — уклончиво отвечает он. Хочет слабо улыбнуться — не может выдавить из себя. На самом деле думает, что от Звёздного Края пахнет псиной настолько, что кажется, будто он решил перед возвращением в лагерь провести бдение над ней. Но запах волнует Ласточку меньше всего. И, наверное, ему должно быть стыдно за то, насколько внимательно он изучает чужую шкуру: ему стоило бы себе напомнить, что предводитель был только что наедине с Воркотушкой, она бы не могла не заметить, если бы что-то случилось.
— Нет, следов не было. Но есть кое-что... другое, — глашатай слегка хмурится, когда слышит то. По инерции он следует за предводителем, пока не раздается легкий плеск воды — работает отрезвляюще, Ласточка моргает, видя, как серебристый кот медленно заходит в озеро. С каждым его шагом по поверхности разбегается рябь.
Все происходящее все менее напоминает серьезный разговор.
От этого глашатай ощущает себя растерянно. Он не знает, как продолжать, и лишь неуверенно опускается на берег и обвивает хвостом лапы. Продолжает наблюдать. Кончиком языка цепляется за верхние зубы, когда упирается в мысль: он бы предпочел запечатлеть это в иное время, совсем не так.
— Что же? — он старается сохранять спокойствие в своем голосе. Как последний оплот и напоминание о ролях и обязанностях, которые они друг перед другом имеют. Как колонна, подпирающая небо... бессмысленная в своей сути после их последних разговоров наедине. После всего, что они друг другу наговорили, как позволили себе вести себя тогда.

— Это была не та собака, которая напала на нас с Дубравой.

Ласточка замирает. Он напрягается, вскидывает бровь, будто не верит тому, что слышит.
— Не та? — это же недоверие проступает и в его голосе, а потом взгляд метается по сторонам, а слух напрягается. Ощущение опасности, которое только ослабевает после вестей о смерти пса, подкатывается к глотке снова. Глашатай выдыхает шумно, пытаясь отделаться от ощущения, ведет плечами, пытаясь стряхнуть его с себя. Тщетно.
— Патрули давно не замечали собачьи следы, — хрипло произнес Ласточка.
Если бы заметили, предугадать то, что произошло, было бы проще.
— А что о собаке, напавшей на Соколинку и Ясеня? Может, это она? — не сдавался глашатай. Ему не хотелось думать, что проблема значительнее, чем она кажется на первый взгляд. На самом деле, он был бы рад спрятаться в свой кокон и просто не знать. И, очевидно, он не мог.
На мгновение он зажмурился.
— Ты собираешься рассказывать об этом племени? — спросил он, когда снова взглянул на Звёздного Края.
"Они заслуживают знать" боролось в нем с "Им не нужен еще один повод для паники". И все же, если опасность была еще близка, они не могли просто сидеть и ждать, когда она коснется их вновь.
Или могли?
Разве было в их силах сделать хоть что-нибудь?
Привкус беспомощности смешался с общим ощущением усталости и тоски от минувшего дня.

Но резкое движение Звёздного Края сопроводило новые вопросы, которые закрались иглами под кожу глашатая, заставив его замереть, встречаясь взглядом с глазами предводителя.
Как он жалел, что не может прочитать его мысли.
Сжимая зубы, Ласточка все же поднялся с места. Он знал, что должен был сказать уверенно, четко. Он знал, какой ответ требовался в этой ситуации, какой был бы правильным. И все же в голове мысли начали метаться лихорадочно, начиная от понимания, как он пришел к этому месту, заканчивая смертью Мягколапой и сбежавшей Фиалкой.
Он просто не мог найтись со словами, когда понимал, что все валится из его лап, а поводья контроля оставляют ноющие раны на подушечках.
— Я делаю все, что в моих силах, Звёздный Край, — произнес Ласточка глухо.
Он должен был остановить Мягколапую, навязать ей пару сильных воителей.
И должен был повести себя иначе, чтобы не позволить сбежать Фиалке.
Предки, он должен был хотя бы остановить Черепаху, когда она решила ослушаться приказа...
— Я знаю, что подвел тебя сегодня, — ему хотелось сжаться, но он заставил себя держаться ровно. Он ощущал: подвел не столько Звёздного Края, сколько все племя. Он мог все предотвратить, он ведь был там, так почему? Эти мысли давили на него, превращались в мертвый груз.
Ласточка подавился словами, прежде чем смог их выдавить.
— Но я стараюсь, — он до боли сжал пальцы, — Я правда стараюсь.
Это же должно хоть что-то значить?..

Отредактировано Ласточка (31.07.2025 02:51:23)

Не та.
Не тот.
Ласточка почти прокусывает губу, когда задается вопросом: "Как ты можешь так спокойно об этом говорить?" — но лишь кусает язык. Одна. Две. Три. Сколько этих собак здесь побывало? А сколько еще будет? Почему они приходят? Чего они ждут? Чего хотят?
Одна фраза — Ласточка понимает, что Звёздный Край вовсе не спокоен, когда называет в голове новую цифру — четыре. Четыре собаки. Пять жертв. И это только за последние витки сезонов. А что будет дальше? И было ли разве раньше нечто подобное?
Столько вопросов.
Ласточка смотрит в спину предводителя, как будто он сможет прочесть его мысли и ответить на хотя бы один из них, но разве у Звёздного Края были ответы? Некоторые говорят, предводителей наделяют мудростью звёзд вместе с даром девяти жизней. Но какая же это чушь... Палевый кот больше не верит в звезды под серебристым мехом. Он знает, что там течет такая же алая кровь, как и у него самого.

Нет, не правда... более чистая. Но это уточнение совсем не к месту.

— Нет, не надо тревожить племя почём зря...
Ласточка сжимает зубы сильнее, и с каждым новым словом ему кажется, что давление в черепной коробке только нарастает, а его клыки скоро начнут крошиться. Согласиться, оспорить — все едино.
— Мне начинает казаться, что эти земли прокляты, — ворчит Ласточка себе под нос и прижимает уши к голове, отводя взгляд в сторону. Скоро наступит сезон Зеленых Листьев. Тогда к побережью прибудут еще двуногие. И еще собаки. Займут границу с племенем Теней, зайдут вглубь земель...
А пастбища и нейтральные земли никуда не исчезнут.
Своеобразное окружение.
"Нам нельзя жить в постоянном страхе перед ними."
Ласточка кивнет и не скажет, что он постоянно озирается по сторонам и слишком часто прислушивается, ожидая, что в какой-то момент извне материализуется очередная угроза.

Звёздному Краю не нужно об этом знать.

Ласточка не хочет разочаровать его еще более, чем уже успел.

Пока он говорит, пока не находит себе места, Звёздный Край будто бы выстраивает между ними водяной барьер, не произнося ни слова, снова становясь таким же далеким, каким казался еще давно. Ласточка не заходит в воду. Напряжение душит его, и ему приходится задерживать дыхание самому, чтобы не выдать его неровности.
Со смерти Выдролапа он делал все, чтобы исправиться. Чтобы все изменить. Но, казалось, у него не получалось.
— Не надо оправдываться, — звучит для Ласточки как "мне не нужны твои оправдания".
Он сжимает губы и сдержанно кивает. Про себя он отвечает: "Я знаю", — он ищет, что сказать дальше, и неуверенно упирается в глаза предводителя вновь, когда улавливает — его голос был абсолютно спокоен.
Ласточка ожидал от него холода и грубости.
Слов о том, что он хочет переменить выбор, навязанный ему некогда Дубравой.

Глашатай замирает неподвижно. Непонимающе. Он сам не заметил, как немного вжал голову в плечи и нахмурился, никак не понимая, что заставило предводителя думать о том.
— Что... что дала тебе Воркотушка? — неловкий смешок, палевый неуютно сжимается. Но следом в голову его закрадывается иная, более едкая и пугающая мысль, которая возвращает ему серьезное выражение.
— Она отказалась от своего поста? — спросил он сипло.

"Она бы не смогла," — проносится в голове Ласточки лихорадочная мысль. Даже несмотря на ее громкие слова в адрес Лазоревки, несмотря на отказ лечить его, он не верил.
Это была последняя связная мысль, которая успела возникнуть. Возникнуть и с треском стекла расколоться на части, разбиваясь о жесткую поверхность побережья. А потом впиваясь невидимыми осколками в плоть рухнувшего следом Ласточки.
Не ожидал?
Определенно.
Дыхание перехватило от навалившейся тяжести и холода. Палевый встрепенулся и дернулся инстинктивно. Он ощутил, как шерсть тут же намокла от капель и влажности меха предводителя. В застрявшем глотке протесте Ласточка хочет ударить его, оттолкнуть. Но слишком быстро оказывается прижат, слишком быстро сталкивается с оскаленной мордой Звёздного Края. Собранность, с которой он готовился встретить очередную дурную весть, крошится на мельчайшие частички, и он застывает, оцепенев, невольно позволив предводителю сломать хрупкую подпорку из уперевшихся в его грудь лап.
Поэтому он не находится с ответом сразу.
И приходит в себя лишь при ударе о землю, с которым из пасти его рвется болезненный выдох.
Он напрягает лапы.
Каждый удар сопровождают слова, которые ранят гораздо сильнее, гораздо глубже.
Ласточка жмурится, стискивает зубы, пытаясь освободиться из хватки, но только тогда, когда Звёздный Край немного ослабляет ее, чтобы одной лапой замахнуться, глашатаю удается сделать хоть что-то, и он тут же изворачивается, избегая удара.

В ушах звенело, во рту ощущался привкус грязи и песка, которые хрустели на его зубах.
— У тебя?! — Ласточка брыкается, и он мог бы нанести на эмоциях множество бессмысленных ударов — после всей этой сдержанности и попыток хоть что-то удержать под контролем, резкая перемена в поведении Звёздная Края выбивает из под него всякую опору, так что глаза начинает предательски щипать.
Палевый заставляет себя сделать одну точную атаку — бьет Звёздного Края лбом в шею, чем ненадолго дезориентирует. И, пользуясь моментом, выскакивает из под него, мелко дрожа, едва не задыхаясь.
Горечь, обида, усталость, непонимание смешивались с желанием быть услышанным и понятым.
— Ты не один в этом всем увяз, не видишь?! Или я для тебя слишком маленький, чтобы рассмотреть?! — короткая мокрая шерсть встала дыбом, а тонкий хвост хлестал по бокам.
Ласточка не сдержался. Кажется, это был единственный способ что-то показать, единственный способ снять это напряжение — он вдруг рванул вперед и вцепился в ухо предводителя, обхватывая лапами его шею.

Назойливый. Еще одна характеристика в копилку, от которой у Ласточка перехватывает дыхание и жжет в груди. Что он пытается доказать? Ему? Себе? Его зубы сжимаются сильнее, угрожая прокусить нежную кожу уха и заставить ее кровоточить, каждое его рваное движение должно бы было стать словами, но слова сгнили и превратились в черную лужу — потребуется время, чтобы теперь разобрать их в разводах.
Звездный Край обрушивается набок.
Ласточка едва успевает перегруппироваться, чтобы не оказаться придавленным чужим весом, а потом выдыхает от боли, получая удар в грудь. Отпускает ухо. Едва успевает вдохнуть воздух, как новый удар отдает резкой болью в переносице, а в пасти повисает привкус крови. Резкие атаки предводителя напоминают чем-то отчаянную борьбу Прибоя — только бьет он сильнее, точнее, только преимущество — не на стороне Ласточки. И глашатаю приходится постараться, чтобы выстоять, чтобы стерпеть атаки, от которых под шерстью останутся следы, превращающиеся в синяки, чтобы из раза в раз пытаться увернуться, пытаться подобрать угол для атаки.
Эмоции оглушают и не позволяют чувствовать боль. Впервые за всю жизнь Ласточка может быть благодарен им. Но слишком сосредоточен, чтобы осмыслить.
Подсекает лапы, толкает, наваливается на предводителя и снова заставляет его упасть на землю.
А что потом? Он не знает. Упирается лапами в плечи серебристого кота, прекрасно понимая: ему не составит труда скинуть при желании.
Но предводитель больше не встает.
В ушах звенит, потерянность и неугасающее пламя. Ласточка тоже дышит тяжело. И не может поверить, что все закончилось... и все закончилось так.
— Воркотушка была права... не выйдет из тебя никакого целителя.
Губы глашатая дрожат, когда он видит, как Звёздный Край отворачивается, уронив эти слова, и что-то внутри сжимается.
— Я знаю, что ты жалеешь, что взял меня тогда в племя. Но не впутывай в это... —  Воркотушку? Но ведь она сама так решила. А, может, это решила еще Мягколапая, а потом невольно навязала своей ученице мнение: "Посмотри на этого кота, на его маленькие лапы. Он ни на что не годен".
Шипение застряло в глотке Ласточки, он незаметно для себя поджал хвост, уронил взгляд.
— Как глашатай не гожусь, как целитель тоже, воин так себе, — Ласточка сморщился, — Что еще? Уже решил отправить в старейшины? Или в детскую к Фиалке? — Или за границу, туда, где тебе и место, Лайка?
Он не понимал, зачем Звёздный Край завел этот разговор, при чем здесь он и целительство, и со стороны это казалось еще одним способом поддеть, напомнить, что он не справляется. Вынырнуть из под воды собственных страхов и взглянуть на все произошедшее иначе — сложно. Поэтому Ласточка захлебывается.
А потом молча опускается на землю рядом с предводителем, прижимаясь к его боку своим.
Сегодня Звёздный Край потерял друга. Близкого друга. Ласточка напоминает себе об этом. Он чувствует себя особенно ничтожным, осознавая, что, возможно, лишь давит на чужие раны своими жалкими попытками что-то исправить, что-то понять. Взваливая на предводителя еще и собственную боль. Собственные ошибки.
— Даже если из меня ничто не получится, я буду с тобой, — тихо буркнул глашатай, после чего, немного заколебался. Желание возникло почти спонтанно, отозвалось покалыванием в подушечках пальцев. Но, неуверенно поддаваясь, не зная, что ожидать, Ласточка начал осторожными движениями вылизывать короткую и влажную, перепачканную песком шерсть предводителя.
Мог ли он оставить его одного сейчас? Так?

Ласточка не видит выражение морды, поэтому не знает — слышит ли его Звёздный Край. А, если слышит, что он думает? "Все останутся на своих местах", — говорит он, а палевый про себя хмыкает: "Кого ты обманываешь?" — спрашивает он, но не озвучивает слов. Они и так слишком хорошо понимают, что все переменилось. Со смертью Мягколапой все остаться на своих местах не смогут.
Но сегодня было и так слишком много боли.
И Ласточке совсем не хочется хватать предводителя за лапы и тянуть его к земле, чтобы напомнить обо всем еще раз. Полиция правды еще выйдет на охоту. Она расставит все по местам, укажет на все факты, разобьет розовые стекла там, где они еще стоят. Но сейчас палевый просто жмется к мокрому боку предводителя, просто осторожно приводит его шерсть в порядок.
Звёздный Край вздрагивает.
На миг Ласточка останавливается, ожидая протеста. А потом, не получив его, возвращается к своей размеренной процедуре. Методичные движения успокаивают, сглаживают шероховатости. Глашатай солгал бы, если бы сказал, что слова предводителя не осели горечью где-то внутри. Но сейчас он задерживает дыхание. Он хочет верить, что делает все правильно.
И это ощущение неожиданно пугает, от него пересыхает в пасти, а сердце бьется тяжелее. Почти в такт учащенному сердцебиению Звёздного Края.
Палевый не видел, чтобы предводитель позволял кому-то привести его в порядок: иногда соплеменники помогали друг другу прилизаться, провожая тяжелый день, обычно друзья, семья, близкие — Ласточке казалось, Звёздный Край всегда был в стороне. И вот он здесь. И он не отталкивает.
Ласточка не чувствует, что заслужил того. Но его язык продолжает двигаться, очищая и приглаживая светлые шерстинки.

Это был тяжелый день. И это единственное оправдание, которое Ласточке принять легко.

Звёздный Край подает голос неожиданно, так что палевый на мгновение прерывается. На морде его отражается знакомая, почти обыденная нахмуренности, которая сопровождается легким прищуром задумчивого взгляда.
Серебристый кот говорит о пророчестве, о своих мыслях, догадках, и Ласточка с большим трудом сдерживается, чтобы не фыркнуть громко: если бы предводитель сказал все сразу... но серебристый кот как будто бы не искал легких путей.
— И для того, чтобы это решить, нужно было на меня напасть? — хмыкнул тихо глашатай вместо этого.
Может быть, и стоило. В противном случае Ласточка бы попытался сделать все, чтобы помочь племени в тяжелый момент: если бы звёзды решили, что он сможет, он бы ни за что не упустил возможность... Но было бы слишком большой честью считать, что они решили коснуться него.
Кандидатура же Лазоревки...

Ласточка о нем все еще слишком мало знал.

— Ты ему настолько доверяешь? — спросил палевый тихо, аккуратно ткнувшись носом в загривок Звёздного Края и скользнув языком по нему. Он помнил, как Воркотушка звала этого кота проклятьем их племени. "Так должен выглядеть целитель нашего племени?" — вслед задался вопросом Ласточка. И что-то в его голове так и не смогло сойтись.
— Когда ты узнал о пророчестве? Почему не защитили Мягколапую? — голос его прозвучал глухо.

Чужое тепло выскальзывает резко, неожиданно. Одно неверное движение, Ласточка знает: одно неверное движение и все кончится. Одна неверная фраза. Зато Ласточка наконец может видеть выражение морды собеседника, встретиться с ним взглядом.
Он почти удовлетворен: предводитель больше его не избегает. И все же кажется, будто бы было лучше, если бы он продолжал смотреть куда-то в сторону, куда-то — не на него. От холодных льдинок во взгляде предводителя Ласточка мелко поежился. От того, что он сказал после — поежился сильнее. Могло даже показаться, что холоднее не станет. Как ошибочно: последней фразой предводитель возводит ледяную стену, и палевый невольно сжимает губы так, что они почти теряются на его морде.
Он щурится. Для возражений у него есть столько слов, что они попросту не протискиваются сквозь сжатые зубы и Ласточка упускает момент высказаться, когда на него волной накатывается новый повод.
Хотел вскочить на лапы, хотел запротестовать: какой смысл в послании, если оно не помогает ничего изменить?
А потом жмурится.

Он не хочет доверять Лазоревке касаться больных и пользоваться травами — это слишком опасно.

Его изнутри режут слова о недоверии.

Он не понимает: почему послание пришло так поздно. Знала ли о нем Воркотушка.

Все происходящее кажется неподъемным грузом, но сейчас, в этот момент Ласточка не дает себе поджать лапы, он вдруг слишком ясно понимает: если он хотя бы не попытается его поднять, то Звёздный Край попросту потащит его самостоятельно.
"И тогда ты еще раз подтвердишь, что являешься самым бесполезным глашатаем", — Ласточка не может справиться с самоуничижением, оглушительным колокольным звоном раздающимся в его голову. Из раза в раз оно наполняет его мысли, погребая под собой всякий голос разумного.

— Если бы не собака, я бы счел, что Мягколапая погибнет от огня, — прикрывая глаза, сказал глашатай и пожал плечами. Это предположение было размытым и бессмысленным, особенно теперь, когда все произошло. "Может, оно говорит о том, где нам теперь искать помощь". Но было очевидно — тогда смысл не отходил от поиска нового целителя. Воркотушка была еще слишком юна.
— Я позабочусь о том, чтобы усилить патрули. Скоро приедут двуногие, они принесут с собой огонь, — Ласточка сморщился. Он не верил, что их огонь так опасен. Он не хотел верить. Но Лазоревка сказал: иногда он выходит из под контроля. И, к сожалению, глашатай не мог совсем проигнорировать то.
Темный хвост качнулся.
— Но, думаю, предки знали о том, что сегодня произошло. Что должно произойти, — он признавал это с неохотой, он чувствовал себя так, словно бы был оставлен теми, кто обещал их защищать, но не мог ничего сделать, не мог даже высказать им свое чувство.
— Скажи, чем закончится твой разговор с Лазоревкой, — Ласточка дернул плечами заглянул в глаза Звёздного Края. Он понял, что предводитель все для себя уже решил, споры бессмысленны, хотя палевый и чувствовал зреющее внутри беспокойство: слишком неожиданным, резким казалось это решение. Но его задача как глашатая заключалась в том, чтобы поддержать. И в том, чтобы помочь племени избавиться от инакомыслия.
Для этого нужно было начать с себя.

После этого Ласточка аккуратно все же подался ближе и коснулся плеч Звёздного Края пальцами, одновременно с тем сохраняя прохладное, сдержанное выражение морды.
— Я не закончил, — тихо фыркнув, мяукнул он. Если изначально он вкладывал в свои действия потаенные заботу и беспокойство, если сперва — это был лишь порыв, то теперь... Ласточка не знал, что теперь, но он убеждал себя — он всего-лишь хотел помочь.
— Я не позволю тебе вернуться на бдение в таком виде, — проворчал глашатай, слегка нависнув над Звёздным Краем и чуть прищурившись. Прошли луны. А Ласточка так и не научился проникать в его мысли. Ласточка так и не смог понять загадку лабиринтов, выстроенных предводителей. Не смог добиться его доверия. Даже когда одолел его.
Ласточка чувствовал: он был лишь пустым местом в глазах Звёздного Края. И как ему хотелось изменить его взгляды.

Серьезность отношения предводителя должна бы пугать — по крайней мере, она заставляет Ласточку напрячься сильнее. Как будто бы металлом пронзает самые внутренние мышцы. "Ты же хотел понимать. Читать его мысли", — говорит он себе. В иное время, может, Ласточка был бы горд тем, что смог добиться согласия. Но сейчас... одна допустимость пожара на территории их племени заставляла палевого кота задерживать дыхание, бороться с воспоминаниями, которые, казалось, за годы жизни он должен бы был отпустить — но не смог.
— Я сделаю все, — говорит глашатай, но бесцветно, только лишь "как надо". На самом деле, он бы пожелал никогда не слышать о дыме, об огне. Представить, что они — лишь страшные существа из под подстилки, которые навсегда остаются в детстве. А потом "обожженные лапы" заставляют вспомнить — это жизнь, это действительность, от которой не укрыться.
Ты же не хочешь, чтобы пострадал кто-то еще?
Ласточка не может позволить себе прятать голову в песок.

— Мы бы не смогли запереть Мягколапую в лагере. Или спасти от неминуемого. С пророчеством или без.

Палевый прикусывает язык, чтобы не сказать: если бы он сразу знал, если бы понимал, то запер бы ее, даже не задумываясь. Он заставил бы ее оставаться в лагере, приставил бы к ней сильнейших воинов, сделал бы все, чтобы пророчество не сбылось.
Звёздному Краю не стоило бы знать эти мысли.
Почему-то Ласточке показалось, что он сочтет их раздражающими... Возможно, потому что все уже свершилось, и они не смогли предотвратить это. Возможно, потому что Ласточка должен был понимать все и без пророчества, и не позволять ей выходить в таком составе патруля.

— Нам нужно будет позаботиться о том, чтобы Воркотушка не пострадала, — выдохнул глашатай и прикрыл глаза, сжимая и разжимая пальцы. Как он уже догадывался, она не отказалась, она должна будет стать их целительницей, но...
— Если предки хотят, чтобы заместо Мягколапой встали "обожженные лапы", жизнь или состояние Воркотушки тоже может находиться под угрозой.
Иначе он не понимал, зачем предкам нужен необученный кот на место лекаря.
Иначе он... будет честно сказать, что он не понимал ничего. Но хочет предусмотреть все. А слова нынешней ученицы целителя, переданные через Звёздного Края, все продолжали колоть, даже если бы они могли быть правдивы.

Ласточка смотрел на предводителя, сперва удивленный, после удовлетворенный его решением. Он был в своем роде благодарен Звёздному Краю, что тот не стал сразу списывать его со счетов даже после слов Воркотушки и после этой драки, и все же соглашался с мыслью: может быть, было еще что-то, что они о Лазоревке совершенно не знали, его прошлое было окутано тайной, дымкой загадочности, а шрамы, с которыми не живут, поселяли столько вопросов, что потребовался бы целый день, чтобы все их разрешить.
В то же время Ласточка был по-своему рад, что предводитель позволил ему и сомнение в этом коте. Сомнение как сорняк. Ласточка вырывает его снова и снова, в мимолетных разговорах он узнает погорельца лучше, но, стоит отвернуться, как весь ухоженный сад снова зарастает.
Однажды это его разрушит.
Не сейчас, не сегодня, пройдут луны, но сорняки возьмут свое.
— Хорошо, — соглашается Ласточка сейчас, — Я позабочусь о том, чтобы сохранить твою голову холодной, — и почти улыбается, но прячет довольство выданной ролью за спокойствием и прохладой. За тем же он прячет и свое сомнение. Сейчас он совершенно не хочет давать Звёздному Краю повод усомниться в своем решении.

Сейчас он совершенно не хочет быть отвергнут им в очередной раз.

Поэтому он отстраняется, когда предводитель подается, чтобы подняться, он смотрит на серебристого кота упрямо, давая понять: он готов упорствовать в том, чтобы убедить — так он в лагерь не пойдет. И все же в его поведении нет пламени и спеси, лишь твердая готовность... В палатке воителей Ласточка устыдится своего поведения, понимая, что оно могло казаться совсем уж детским. Но сейчас, казалось, он должен был настоять.
Может, потому что чувствовал, что не закончил.
Может, потому что боялся: больше такой возможности ему не перепадет.
Но разве это..?
Звёздный Край вдруг соглашается, заставляя Ласточку немного потеряться, особенно тогда, когда фразы его получили продолжение, заставляя палевого смутиться на словах: "Нам обоим". Он почти что возмутился, сказав, что просто заботится о своем предводителе. А потом встрепенулся от прикосновения языка склонившегося кота, задержав дыхание.
Его хвост нервно задергался. Это должна была быть обычная процедура, но отчего-то сердце предательски застучало глуше, и Ласточка с трудом сдержался, чтобы не оттолкнуть Звёздного Края от себя — глашатая пугали эти ощущения и странное волнение, разливающееся в груди при прикосновениях.
— Тогда вылизывай нормально, — выдохнул Ласточка ворчливо, не найдя иных слов, а потому хватая с первые попавшиеся — только бы разбавить тишину, только бы вывести себя из оцепенения.
Палевый неуверенно подался ближе, касаясь языком груди серебристого кота. Когда он делал это один, проще было представить это своеобразной работой. Сейчас... Ласточка отвел бирюзовые глаза в сторону, пытаясь вести себя спокойно и просто расслабиться под мерными движениями кота. Хотя, казалось, с каждым из них, с каждым своим движением напряжение только нарастало.

— В послании нет ничего про титулы, Звёздный Край, — Ласточка прикусывает язык, его опасение кроется в том, что звание ученицы не сможет сберечь ее, не сможет спасти от неминуемого. Как же он не хочет сейчас ошибаться. Не хочет допускать еще одни жертвы. Тревога, затаенная в его глубоких бирюзовых глазах, шепчет о том, что на этот раз они должны предусмотреть все, что они не могут позволить пойти событиям своим чередом.
Ласточка не верит в судьбу. Или верит отчаянно, что своими лапами сможет ее изменить.
— Мы должны позаботиться о том, чтобы она не оставалась без присмотра. Особенно вне лагеря, — он сглатывает вязкую слюну, сам не замечает, как сосредоточенно хмурится, произнося эти слова.
— Будет лучше, если, пока мы не получим подтверждения предков, она будет как в можно большей безопасности.
Ласточка заглянул в глаза предводителя, впиваясь в них словно бы миллиардами иголочек. Он может выглядеть холодным, сдержанным, его тон может звучать даже ровно, но истина кроется глубже, истина сокрыта в простой паре слов, которые он не произнесет: "Мне страшно".
Он никогда в своей жизни не хочет чувствовать себя беспомощным.
Он сделает для этого все.
— Если хочешь, я позабочусь об этом, — добавляет Ласточка. В мыслях он уже перебирает всех воителей племени, отсеивает ненадежных, слабых, как будто бы сортирует по ярлыкам. А сам сжимает в пальцах песок, отчего его похрустывание отдает неприятным отзвуком в уши.

События накладывают на него волнения слой за слоем.

Он боится сломаться. Даже в мелочах.
Когда его язык мягко скользит по шерсти Звёздного Края, когда тот отвечает взаимностью, что-то внутри сжимается, и Ласточка отчаянно хочет податься ближе, зарыться носом в серебряную грудь и просто замереть. Как когда-то в детстве. От этих мыслей, от мягких касаний его щеки горят от смущения и стыда, он пытается действовать механически, но лапы предательски дрожат, выдавая эмоции, которые давят его изнутри. Он поднимает взгляд.
— Звездный Край, — едва приоткрывает пасть, когда кот вдруг отстраняется.
— Дальше я сам.
Ласточка смотрит на него почти разочарованно, когда к горлу подкатывается ком, мешающий вдохнуть живительную порцию воздуха. Он ничего не говорит, лишь слабо кивает и отворачивается. Может, это и к лучшему. Глашатай уже почти злится на себя за этот порыв.
Свою шерсть он на этот раз вылизывает грубо, нервно, шерстинки цепляются за его язык, но он попросту игнорирует то. Держи себя в лапах. Он должен выглядеть хорошо. Когда он вернется в лагерь, ничего в его виде не должно выдавать его волнения.

Закончив, он кидает на Звёздного Края долгий взгляд.
Заставляет себя молчать. И просто следует за ним.

-> Главная поляна (таймскип)

>> Главная поляна
— Думаю, насколько ты плоха или хороша, решать Звёздному Краю. В этот раз никому из нас не доверили оруженосцев... — реплика Лилейноцвет её словно холодной водой окатила. Неприятное чувство того, что Водомерка недостаточно достойна, побудила кошку нервно махнуть пушистым хвостом, —  Впрочем, прошлые разы я всегда отказывалась.

Серая резко подняла голову и посмотрела внимательно своими сияющими зелеными глазами на соплеменницу, будто пытаясь найти на её шкуре объяснение столь печальных и, к сожалению, серьезных слов. Впрочем, Водомерка ничего не сказала, решив, что себе дороже. Даже несмотря на терзающий её вопрос «Почему?»

Когда хвост бело-кремовой прошелся по носу собеседницы, Водомерка попыталась увернутся от него, отвернув мордочку. Однако потревоженным носиком серой всё равно пришлось поводить, дабы сдержать нарастающий чих. А когда после тех дурацких своих слов про «повеселишься с учеником», Водомерке буквально пришлось испытать пытку взглядом, когда ее шкура словно была готова загореться от пристального внимания Лилейноцвет, серая успела много раз пожалеть о сказанном. Сердце застучало спокойнее, стоило соплеменнице отпустить её от своего «холодного»  захвата одними синими глазами.

— Я не мать для оруженосцев, чтобы веселить их. Обучение нужно немного для другого. 

— Конечно, ты права, — тише обычного пробормотала Водомерка, всё ещё приходя в себя после душераздирающего взгляда соплеменницы. Отчего-то мысли после пережитого опыта приходили в голову медленнее, однако стоило льду между ними подтаять, так и хорошее настроение Водомерки начало возвращаться. Правда, шла кошка молча, не решаясь вновь испытать удачу с этой холодной чудной кошкой.

_____________________

До озерного древа они дошли достаточно быстро, хотя Водомерка предпочла бы более короткий путь. Можно было бы просто переплыть реку…
Водомерка шла за Лилейноцвет, ведь именно та позвала её порыбачить вместе, а значит, и ей решать, куда и как им идти. Серая поначалу не понимала, отчего бело-кремовая выбрала столь долгий путь, а теперь испытывала неловкость, ведь случайно вспомнила о трагедии, произошедшей там много лун назад. Водомерка предположила, что соплеменница не хочет лишний раз ворошить старые раны, потому не сказала ни слова о пройденном пути.

Кошка продолжила молчать, усевшись на берег подальше от Лилейноцвет, не желая тревожить её. Заметила, что кончик серого хвоста едва коснулся воды, и подмяла его под лапы. Тишина поначалу нервировала Водомерку, ей всё казалось, что Лилейноцвет недовольна ей, это мешало сосредоточится. Зеленоглазая ненавидела сложности в общении! И постоянно на них нарывалась, снова и снова. Поймав себя на том, что глазеет на Лилейноцвет, серая посмотрела в воду, на свое отражение. Кривое и несовершенное. Солнце светило ярко, отчего в прозрачной воде отчетливо были видны силуэты рыб. Приподняв правую лапу, помеченную шрамом, кошка начала выжидать…

Солнце уже не светило прямо над головой, когда Водомерка обернулась к соплеменнице. Под лапами серой красовалась небольшая кучка пойманной свежей рыбы, сверкающей чешуей. Лилейноцвет была менее удачлива. Водомерка не сомневалась в способностях соплеменницы, потому была твердо уверена - всё дело в плохой удаче.

— Не везет? — искренним сочувствующим голосом спросила она, слегка наклонив голову в сторону. Однако тем не менее в зеленых глазах сверкало едва заметное довольство. Просто с кем-то другим Водомерка более ярко продемонстрировала бы свою радость от маленькой победы в рыбалке.

Отредактировано Водомерка (12.08.2025 19:58:14)

Если спросить Водомерку, чего она больше всего не ожидала от соплеменницы, то ответ серой кошки будет чрезвычайно точен: этого. Ни под какими звездами речная не подумала бы, что Лилейноцвет в душе могла быть таким котенком. Мало того, что обрызгала Водомерку, заставив кошку поморщится, так ещё подошла ближе… Сначала серая настороженно и опасливо глядела в синие глаза воительницы, тревожась от сияющего в них блеска. Кремовая улыбалась почти естественно, отчего Водомерка и допустила оплошность - позволила кремовой подойти слишком близко и коснуться себя.

— Просто у меня не было хорошей наживки....

Стоило фразе достигнуть её ушей, как серая почувствовала чужой вес слишком отчетливо. Поддаваясь неожиданному толчку, Водомерка вступила в воду… что было даже совсем ничего, как речная кошка, она не боялась немного намокнуть.

Проблема возникла, когда кошка поняла: ещё не конец. Водомерка пыталась сопротивляться, тормозив лапами по  песчаному берегу, однако не удержалась и кубарем повалилась в воду, упав в нее с головой. Её накрыло холодной водой, которая проникала в уши и нос не успевшей вовремя отреагировать кошки.

Когда серая недовольно высунула наконец голову из-под озерной тинистой воды, как кошка тут же получила ответную порцию брызг. Громко фыркнув, тем самым очистив нос от забившейся в него воды, Водомерка хитро улыбнулась и быстро подплыла к Лилейноцвет, забирая её с собой под воду и испытывая от маленькой мести неприличное удовольствие. Серая быстро отпустила соплеменницу, не намереваясь топить её. Как никак их безответственное времяпровождение в озере в действительности было просто игрой без злого умысла. Стоило Водомерке вынырнуть, подняв за собой кучу брызг, как она разразилась звонким хохотом. Эхо подхватило её веселые крики и разнесло по всей поверхности озера. Когда воительница заметила кремовую соплеменницу, то с веселой улыбкой отправила лапой в её сторону немного мелких брызг. Хотя пепельной не стоило стараться: пока смеялась, она успела поднять вверх достаточно много озерных капель, стуча по воде всеми конечностями.

— Ну и как тебе наживка? — с вызовом спросила Водомерка, меж тем безмятежно улыбаясь, — Сумела поймать кого-то более чешуйчатого и менее пушистого, чем я?

Отредактировано Водомерка (14.08.2025 18:58:55)

Ну не могла Водомерка воспринимать соплеменницу серьезно, когда та вынырнула в таком виде, с забавно повисшими водорослями и тиной на голове. О том, что сама выглядит точно не лучше, серая явно не думала, пока бултыхалась в воде и хихикала. Впрочем, кошка не боялась быть смешной.
Наконец утихнув, воительница вдруг заметила нечто неожиданное… улыбку ну губах Лилейноцвет. Пепельная медленно моргнула пару раз, словно не веря в увиденное. Странное спокойствие вместе с появившемся удовольствием смешались, оставляя за собой мурашки на коже. С кремовой оказалось интереснее в воде, чем на суше, всё же соплеменница не такая большая бука, как она думала. Водомерка ухмыльнулась своим мыслям. А затем увидела подплывающую морду Лилейноцвет, украшенную прелестной озерной растительностью.
Пепельная даже не сразу заметила изменившееся настроение соплеменницы.

— Думаю, поймала, — уголок губ Водомерки опустился, а вместе с ним погасила и ухмылка, — кого-то пушистого, и, возможно вкусного..

Уж слишком близко она подплыла… Внезапный шепот Лилейноцвет отдался по всему телу, напрягая. Странно. Это странно. Пепельная нахмурилась и слегка отстранилась, дернув ухом и не позволив кошке укусить его.

Посмотрела в воду, спрятав взгляд. Озерная гладь перестала быть ровной после их водных игр: маленькие волны продолжали набегать на берег. Обернулась, осторожно глядя на Лилейноцвет. Та словно не замечая неловкости, принялась за охоту. Водомерка выпучила глаза, стоило заметить кого именно поймала соплеменница. Может, окунь и не был щукой, однако поразил кошку не меньше. Особенно покорил её вид гордой Лилейноцвет, так быстро поймавшей рыбу и с важностью шагающей к суше.

— Да уж, может я и правда неплохая приманка… — пробормотала Водомерка, стоя на мели. В чувствах серая ударила по озерной глади хвостом, вызывав на последов ещё пару брызг. Впрочем, кошка не сразу заметила, как сделала это.

Воительница тоже вышла из воды, отряхнулась, и начала очищать шерсть от застрявшей в ней тины. С её-то пышной шубкой дело это было непростым. Водомерка молчала. Она вообще надеялась, что ей не прийдется больше говорить. И вообще, кремовая должна понять, вроде бы соплеменница не слыла шибко общительной в племени! И как, Великое Звездное племя, у них рыбалка докатилась до столь шумных и дружеских игр, когда они даже друзьями то не были. Просто… соплеменницами. Посмотрев на Лилейноцвет исподлобья, серая тяжело вздохнула. Половину дела кошка сделала, выдернув водоросли из шерсти, иногда вместе с ней. Зеленовато-серые комочки валялись на земле вокруг, когда Водомерка встала. Подошла к Лилейноцвет, немного прокашлявшись, сказала:

— Вроде наловили достаточно, так что… пора в племя нести, — наклонилась к своему улову, но вдруг остановилась, хотя до дичи оставалось от силы пол мышиного хвостика, — И это… больше не смей меня как наживку использовать.

Взяв за хвостики пойманных рыбешек, Водомерка отвернулась от напарницы и пошла вперед, не оглядываясь.

>> Лагерь >> Совет